Примечания.

^[1] Психологически можно объяснить, отчего, в соответствие греческому martus (свидетель), в других языках выставляются понятия, имеющие отношение в своем смысле к органу слуха («послух»). Добросовестный свидетель, предполагается, сначала слышит крик жертвы, и пока он прибежит на крик убиваемого, то уже все будет кончено. Если же он «совидел», то на него может пасть подозрение если не в содействии, то, по крайней мере, в попустительстве совершителю убийства.

^[2] Отсюда мы находим, по-видимому, противоречие в Св. Писании: «Аще кто о присных не печется, неверного горший есть» (1 Тим. V, 8) пишет ап. Павел, а Христос говорит: «не пецытеся на утрей» (Мф. VI, 34). Но никакого противоречия здесь нет, стоит только обратиться к греческому тексту. У апостола стоит (jrontixw) — слово, обозначающее простую заботу, а в Евангелии merimnw — слово, гораздо более тяжеловесное.

^[3]Едва ли имело место в понятии «martus» значение мучеников как судебных свидетелей в буквальном смысле этого слова, поскольку они, как очевидцы, показывали на суде даже под пыткою (что сообщало их показанию юридическое значение, несмотря на их общественное положение), что у христиан ничего худого (ср. три flagitia, «требования») не делается (Ens. h. e. V, 1, 19). Эти заявления ad acta (по общему правилу «заносимые в протокол») впоследствии являлись историческим свидетельством о христианах и, весьма вероятно, имели влияние на исход борьбы между язычеством и христианством.

^[4]Речь идет о XIX-ом столетии, когда и читались эти лекции.

^[5]Найденная будто бы в Португалии напись на мраморе, в которой Нерон восхваляется «за очищение провинций от разбойников и от тех, которые хотели ввести новое суеверие», подложна. В 1862 г. на смену этой написи явилась другая, сделанная углем на стене в Помпеях, на которой разбирают слово HRIST1AN. Де-Росси на этом основании доказывает повсеместность гонения при Нероне. Он исходит из того предположения, что это указание написи нужно читать: «igni gaude christiane». Но другие ученые (F. Overbeck, Aube, Gorres, Langen, Schultze), которых также нельзя не считать компетентными, основательно указывают на то, что вся аргументация Росси и его последователей покоится лишь на слове «hristian», а из этого одного нельзя вывести ничего больше того, что в Помпеях о христианах знали и, может быть, над ними смеялись; а может быть, вся эта надпись не имеет никакого отношения к христианам и представляет не более, как объявление о продаже вин (одно слово разбирают как «vina»). Во всяком случае слово «igni» прочитано Де-Росси с большою натяжкою.

^[6]Законная форма процесса была следующая. 1) Он начинался с nominis et criminis delatio (cp. «si deferantur» в рескрипте). Частное лицо являлось пред трибунал презида и заявляло «ad acta» (с занесением в протокол) о своем намерении вести обвинение. Составлялся акт в такой форме: Consul et dies. Apud ilium praetorem vel proconsulem. Lucius Titius professus est se Maeviam lege Julia de adulteriis deferre quod dicat («Консул и день. У такого-то претора или проконсула. Луции Тиций заявил, что по Юлиевому закону о прелюбодеянии, он изобличил Мевию, сказав следующее». Затем следовало показание, что преступление совершено тогда-то там-то). 2) Презид производил расследование, достаточно ли серьезно мотивировано обвинение, чтобы начать процесс, имеет ли право этот Люции Тиций выступать обвинителем, не утратил ли он этого права вследствие infamia. Если расследование было благоприятно для обвинителя, презид дозволял ему вести процесс (дозволение называлось nominis receptio) и назначал день судопроизводства. 3) Но с этого момента «haerebant in tabulis publicis reus et accusator» (обвиняемый и обвинитель указываются рядом в общественных документах), принятая последним на себя роль могла отразиться неблагоприятно на нем же самом. Он не мог отступиться от обвинения: за такое «tergiversatio» его ожидал штраф и infamia (бесчестье с лишением права впредь выступать обвинителем). Обвинитель мог не доказать своего обвинения. Но на суде выяснялось, что, обвиняя невинного, обвинитель добросовестно заблуждался. Тогда судья говорил ему только: «non probasti» (не доказано). Для обвинителя это вредных последствий не имело. Если же выяснялось, что он знал о невинности обвиняемого, но злонамеренно обвинял его, то судья говорил обвинителю: «calumniatus es» (ты оклеветал), и на него падала не только infamia, но часто даже talio (т. е. обвинителя подвергали тому же наказанию, которому подвергся бы обвиняемый, если бы он был действительно виновен). К чести римлян нужно сказать, что не было порока, который они ненавидели бы больше клеветы. Известно презрительное отношение Юлиана Отступника к обвинениям. Один городской житель обвинял своего соседа в государственном преступлении. Юлиан, занятый более важными делами, не обратил внимания надонос. Но обвинитель не успокоился: он продолжал беспокоить императора своими непрестанными просьбами расследовать обвинение его, так что император должен был решиться в конце концов кончить это дело. Расследование показало, что поводом к обвинению в государственном преступлении послужил обычай соседа носить красную шелковую одежду. Тогда император, обратившись к своему казначею, приказал ему выдать обвиняемому еще кусок этой материи, дабы он мог сделать себе и туфли.

^[7]При официальном появлении императора и сановников народ приветствовал их своими благожеланиями (acclamationes, вместо нашего «ура!»). К благожеланиям часто присоединялись и изъявления желаний самого народа (preces), которые могли переходить и в угрожающие вопли. Для примера — приветствие Александру Северу в 222 г.: «Alexander imperator, di te servent, di te nobis dederunt, di conservent!» Или отрывки из возгласов в Риме 31 декабря 192 г. по смерти Коммода и при избрании Пертинакса. Acclamationes: «Juppiter optime maxime, serva nobis Pertinacem!.. Exercitibus romanis, feliciter! Pietati senatus, feliciter»! Preces: «Rogamus, Auguste, parricida trahatur! Exaudi, Caesar, delatores ad leonem! Gladiatoris statuae undique! Delatores de senatu, delatoribus fustem! Parricidae cadaber unco trahatur! Gladiatoris sadaver unco trahatur! Omnes censemus unco trahendum! Omnia scis, omnia emenda»!ls) (требовали поругании над трупом Коммода, низвержения всех его статуй, исключения из сената доносчиков.

^[8]Частое употребление в этих документах имени «Аврелия» объясняется тем, что в 212 г. издана была constitutio Antonina, по которой всем без исключения, даже не состоявшим на государственной службе, усвоялось это имя, подобно тому, как в последующие времена, после Константина Великого, лица, состоявшие на государственной службе, и сами императоры носили название «Флавия». Эти имена в исторической критике имеют важное значение при оценке подлинности различных исторических документов. Так, например, позднейшие сочинители мученических актов, не будучи в состоянии отрешиться от обычного современного им имени Флавия, применяют его и к императорам периода гонений, чем явно изобличается позднейшее происхождение этих актов.

^[9] В древнее время знали только семь планет, но предполагали, что сверх космоса существует нечто высшее, и этому высшему усвояли название огдоады.

^[10]Парфяне относились к другим народностям персидского царства, как, например, мадьяры в Австро-Венгрии к остальному населению; они считались народом полуварварским; цари парфянские, конечно, усвоили себе язык персидский, — язык этого главного (иранского) племени в их царстве. Собственная область парфян лежала далее к востоку; центральный пункт Парфии — около (позднейшего) города (в нынешнем Хорасане) Нишапур (New-Sahpuhr), j = + 36° 12',23 l= + 58° 49',30 Greenw. (на карте, изд. Главным Штабом).

^[11]Что касается монтанизма, то монтанизм есть уже собственно раскольническое движение. Он, как и всякий раскол, начавшись с мелочей жизни, пришел к отделению от церкви. Так и всегда бывает. Достаточно взглянуть на русский раскол, который от обрядов перешел к колебанию самого существа церкви и дошел до таких явлений, как, например, беспоповщина. Монтанизм по своему существу не мог иметь и не имел прямого влияния на развитие догматической науки, так как он догматов в целом не затрогивал и содержал их те же, что и остальные христиане.

^[12]Гносис имел роковое влияние на употребление слова airesiV; со времени гностицизма airesiV (airew) — беру, избираю) стало являться чем-то низким, недостойным, ересью в нашем смысле слова. Напротив, для истинных греков airesiV было не только не предосудительным, но даже желательным явлением. В этом смысле ап. Павел в послании к Коринфянам говорит, что «подобает быти между вами (христианами) ересям, дабы явлены были искусные» — oi dokimoi, т.е. представители чистых правильных воззрении (1 Кор. XI, 19). Выбор, airesiV, между различными воззрениями необходим, чтобы отличить настоящую монету от фальшивой, поддельной. Сам ап. Павел до обращения в христианство жид, по его словам, «в строгой фарисейской ереси» (Деян. XXVI, 5), «ревнитель сый отеческих преданий» (Гал. I, 14). В иудействе были различные aireseiV — фарисеи, саддукеи, — и принципиально иудей не мог смотреть на их существование как на беззаконное. Это походит на то обстоятельство, как в конституционном государстве различные партии ведут борьбу между собою за преобладание, но при этом все они имеют одинаковое право на существование. Ап. Павел заявляет, что он проповедует «путь», а не ересь (Деян. XXIV, 14). Путь один, который ведет к известной цели, месту, но на пути иногда приходится делать объезды. Это понятно всякому, кто знаком с проселочными дорогами. Предстоит выбор, какая дорога скорее приведет к цели, и останавливаются обыкновенно на лучшей. В дождливую погоду, например, более удобна горная дорога, между тем как в сухую — преимуществует дорога низменная. С этой точки зрения, и airesiV — вполне закономерный прием, но выбирать можно лишь между равноправными, в принципе одинаково хорошими величинами. Гносис также выбирал, но выбирал не из лучшего, а из худшего. Гностики принимали все системы, которые удовлетворяли их субъективному ведению. Достойно замечания, что airesiV, понимаемое в истинном смысле, прилагалось даже и к христианству. Константин Великий назвал последнее «кафолической ересью», каковая была одною из равноправных религий в греческом государстве [Eus. h. e. X, 5, 21, 22: airesiV h kaqolikh, h agiwtath].— Схизма, в отличие от ереси, не имеет собственной догматической системы, она на первых порах очень мало интересуется догматическими вопросами и только впоследствии затрагивает их в видах апологических и полемических. Иллюстрацией в данном случае может служить следующий пример из древней церковной жизни. Когда был поднят Юстинианом спор об осуждении известных трех глав — сочинений Феодора мопсуэстийского, Феодорита кирского и Ивы эдесского, в каковых сочинениях находили следы несторианских воззрений, то значительная часть западной церкви (карфагенская) порвала связь с восточною. Таким образом, на этой почве произошел раскол; но многие западные епископы, видя, что это разделение благоприятствует монофиситам и вынужденные необходимостью объяснить простому народу, который ничего не знал о трех главах, причину раскола, хитро придали делу догматическую подкладку. Обвинили константинопольскую церковь в ереси «мертвогонителей» (nekrodiwktai). Смысл ереси был тот, что константинопольская церковь, осудивши уже умерших пастырей, поступила вопреки 7 члену символа веры, так как, по смыслу этого члена, право суда над мертвыми принадлежит Самому Христу, Который еще не приходил.

^[13] Об этом мы узнаем только из «Философумен», открытых в 1842 году (греком Миноидом Миною) и изданных в первый раз в 1851 г. На авторство «Философумен» есть 6 претендентов: Ориген, Тертуллиан, Вирон, пресвитер Кай, Ипполит и Новатиан. Первые три — совершенно безнадежные и всеми оставленные. За Кая в свое время стоял Баур, но впоследствии и он перешел к Ипполиту, и теперь эта гипотеза не находит себе солидных защитников. Новатиана в 1862 г. предложил иезуит Армеллини, и в 1878 г. поддерживал иезуит же, иннсбрукскии профессор Гризар, против которого писал Гергенрётер. Тенденциозность этой гипотезы заключается в тайном желании добрых католиков видеть в первом антипапе не святого, каков Ипполит, а раскольника, давно заклейменного этим именем в истории. Ипполита в 1851 г. выставил Якоби; весьма ценные разъяснения с этой точки зрения сделал в специальном сочинении J. Dollinger, Hippolytus und Callistus. Regensburg 1853. В настоящее время это имя поддерживается огромным большинством ученых. Католический профессор Функ в 1881 г. сделал пересмотр всех оснований в пользу трех последних претендентов на написание «Философумен» и остановился на Ипполите. Его аргументация, впрочем, нисколько не полнее, чем представленная в известном докторском сочинении профессора Иванцова-Платонова, Ереси и расколы первых трех веков христианства. Москва 1877.

^[14] В новейшее время поднят был в ученой литературе вопрос о подлинности разных документов, относящихся к первоначальной истории донатизма. Отрицательные в большей или меньшей степени взгляды высказывали: М. Deutsch, Drei Aktenstiicke zur Geschichte des Donatismus. Neu herausgegeben und erklart. Berlin 1875. D. Volter, Der Ursprung des Donatismus. Freiburg 1883. O. Seeck, Quellen und Urkunden iiber die Anfange des Donatismus, в Zeitschrift fur Kirchengeschichte, B. X, 1889, S. 505—568. Против Зеека выступил L. Duchesne, Le dossier du donatisme, в Melanges d'archeologie et d'histoire publies par l'Ecoie franchise de Rome, t. X, 1890. Под влиянием аргументации Дюшена Зеек изменил в значительной мере, хотя и не вполне, свой первоначальный взгляд в статье Urkundenfalschungen des 4. Jahrhunderts, в Zeitschrift fur Kirchengeschichte, В. XXX, 1909, S. 181-227. Ср. еще о донатизме W. Thiimmel, Zur Beurteilung des Donatismus. Halle 1893. (А. Б.) — 426.

^[15] Вместо 311 года, обычно принимаемой даты смерти Менсурия и начала донатистского раскола, О. Seeck, Urkundenfalschungen des 4. Jahrhunderts, в Zeitschrift fur Kirchengeschichte, B. XXX, 1909, S. 224-225 (ср. его же, Geschichte des Untergangs der antiken Welt. B. III. Berlin 1909, S. 318, 505) устанавливает более раннюю дату — 307 год. (А. Б.) — 429.

^[16] "Quassetur ei caput de poenitentia", т. е. возложить на него руку как на кающегося. Низведши Цецилиана карфагенского до положения кающегося, тем самым нумидийские епископы лишили бы его даже диаконского сана и сделали бы его, безусловно, неспособным к принятию клировой должности.

^[17] Прошение донатистов (Optat. I, 22) Константину Великому, поданное ранее 15 апреля 313 г. (Rogamus te,— quoniam de genere justo es, cujus pater persecutionem non exercuit, et ab hoc facinore immunis est Gallia — de Gallia nobis judices dari.— Da-tae a Lucanio — et ceteris episcopis partis Donati. "Мы просим тебя, поскольку ты из честного рода и отец твой не совершал гонений, так что Галлия не знает этого преступления, дать нам судей из Галлии. Подано Лукианом и прочими епископами, сторонниками Доната"), есть важный документ, признаваемый за подлог D. VolterOu (Der Unsprung des Donatismus. Freiburg 1883, S. 138) и О. Seeck'ом (Quellen und Urkunden uber die Anfange des Donatismus, в Zeitschrift fur Kirchengeschichte, B.X, 1889, S. 550—551) — на том I ("решающем") основании, что оно подано от pars Donati, тогда как в 313 г. донатисты назывались (в официальном документе от 15 апреля 313 г., при котором проконсул препроводил их жалобу с документальными ее основаниями Константину) "pars Majorini" и II, на том (дополнительном) основании, что "необъяснимо, почему между подателями прошения нет имени ни Майорина, ни Секунда тигизиского". Igitur (заключение Зеека), это прошение — "eine so kindliche Falschung", что Оптат на такой "Machwerk" не способен, и, следовательно, подлог учинен не Оптатом, — 1) Критика ударяет только на внешность, не касаясь самого содержания прошения. 2) "Решающее" (1-е) основание устраняется уже тем, что "Donati" может быть и позднейшею глоссою, поставленною в тексте (с поля) на место первоначального "Majorini". 3) Если указываемое во 2-ом мотиве обстоятельство "необъяснимо", то а) столь же необъяснимо, что и на соборе Римском 2 октября 313 г. и — видимо — на соборе Арльском дело донатистов защищает не Майорин и не Секунд, a Donatus de Casa Nigra (в римских актах назван по имени); равно и то, б) что главным борцом за донатизм на конференции карфагенской 411г. является Петилиан константинийский, а не Примиан карфагенский (этот последний лишь nachtraglich выбран в число собеседников); однако и а) и б) несомненнейшие факты. 4) В действительности "необъяснимое" объяснить нетрудно, а) Майорин не более как "чтец" и "domesticus Lucillae", оказался карфагенским епископом лишь по протекции этой богатой ханжи и ее благоволение заслужил, вероятно, не высокими умственными дарованиями, а потому для борьбы за дело донатистов и не был пригоден, б) В числе оснований, почему подлинность (недошедших до нас) деяний собора нумидийцев в 311 или 312 г. признается сомнительною, фигурирует такое возражение. Оптат говорит: в числе этих 70 епископов были "omnes supramemorati traditores" ("все вышеупомянутые предатели"), участвовавшие на соборе в Cirta 5 марта 305 г.; "очень странно (sehr auftallig), что члены одного собора в полном составе спустя 6—7 лет являются на другом соборе", aa) Но, допуская даже, что "omnes" здесь вполне точно, странность эта значительно уменьшается, если мы вспомним, что в Cirta в 305 г. было всего 10 resp. 11 епископов, в том числе 4 resp. 7 "traditores"; если из 7—10 человек никто не заболел и не умер, в этом странного нет. bb) Но в возражении против подлинности прошения выдвигают на вид, что в подписях нет имени Секунда. Однако — по естественному закону — и заболеть и умереть скорее других мог именно Секунд, уже в марте 305 г. бывший primas, т. е. senex Numidiae, т. е. старейший по хиротонии, а вероятно, также и по летам, епископ во всей Нумидии (где тогда было minimum 70 епископов). Если в 313 г. Секунд и был жив, то pars Majorini имели основание пощадить маститого старца от морского плавания. 5) Но так как Donatus a Casa Nigra, по известию у Августина, еще в то время, когда Цецилиан был диаконом, устроивший в Карфагене схизму, является несомненно вождем донатистов на Римском соборе 313 г., то становится сомнительным и самое основное положение Фёльтера — Зеека, что в 313 г. они составляли pars Majorini; а потому возможно и то, что и тогда уже pars Majorini называлась также и "pars Donati", и у Оптата сохранено это второе название. [Зеек продолжает держаться мнения о неподлинности рассматриваемого документа и в настоящее время, в статье Urkundenfalschun-gen des 4. Jahrhunderts в Zeitschrift fur Kirchengeschichte, B. XXX, 1909. S. 214-216, не соглашаясь с защитой его Дюшеном].

^[18] Устройство городов было муниципальное. Во главе управления стояли лица, соответствующие количеству населения, так что были кватуорвиры, триумвиры и дуумвиры.

^[19] D. J. Chapman, Donatus the Great and Donatus of Casae Nigrae, в Revue bene-dictine, 1909, №1, p. 13-23, признает Доната Великого за одно и то же лицо с Донатом из Casae Nigrae. Ср. также О. Seek, Urkundenfalschungen des 4. Jahrhunderts, в Zeitschrift fur Kirchengeschichte, B.XXX, 1909, S. 225-227 (и его же Geschichte des Untergangs der antiken Welt. B. III. Berlin 1909, S. 509-510). (А. Б.) - 435.

^[20] Известие у Оптата (I, 26) о задержке Цецилиана Brixiae и командировке Константином "episcoporum Olympii et Eunomii", которые "apud Carthaginem fuerunt per dies quadraginta, ut pronuntiarent, ubi esset catholica" ("были в Карфагене 40 дней, чтобы сообщить, когда он станет кафолическим"), Зеек (Zeitschrift fur Kirchengeschichte, В. X, 1889, S. 562—566) признает неподлинным ввиду несообразности с тем, что нам достоверно известно о ходе событий между Римским собором и Арльским. Оптат помещает эти события именно в этот промежуток времени. Но нужно думать, что Оптат в этом (и только в этом хронологическом) вопросе ошибается. Если поставить эти события после 10 ноября 316 г. до 5 мая 321 г., то никаких несообразностей не будет, и аналогия отношения Константина к Цецилиану с достоверно известным отношением императора (в 336 г.) к Афанасию Великому говорит за достоверность известия. [Прежнее мнение Зеек отстаивает и в Zeitschrift fiir Kirchengeschichte, В. XXX, 1909, S. 216-220].

^[21] Современные исследователи подчеркивают, что донатизм возник в результате сложного взаимодействия религиозных, социальных и политических факторов. Центром его стала Нумидия, где существовали мощные реликты языческих верований (культ Ваала — Хаммона в романизированной форме культа Сатурна), и еще в середине II в. после Р.Х. здесь существовали человеческие жертвоприношения. Сатурн был ревнивым и страшным божеством, требовавшим от своих почитателей фанатического исполнения всех обрядов и ритуалов. См.: W. Н. С. Frend, The Donatist Church. A Movement of Protest in Roman North Africa. Oxford 1952, p. 25-93. Определенную роль в возникновении донатизма сыграл также монтанизм, пустивший глубокие корни в североафриканской церкви. См.: Н. Кутепов, Раскол донатистов. Церковно-историческое исследование. Казань 1884, с. 1—5. (А. С.) — 436.

^[22] Я с особенным ударением произношу Мелитий. Мы встретимся в дальнейшей истории с Мелетием антиохийским, имя которого нужно отличать от имени настоящего Мелития ликопольского. Некоторые производили даже имя Мелетия антиохийского от греч. meli — мед = медоносный, но на самом деле MeletioV происходит, конечно, от meleth ("забота, попечение"), melitioV же имя чисто египетское: melit (вместо mmerit, menrit) — возлюбленный = греч. AganhtoV. [Ср. В. В. Болотов, Brebion Мелития ликопольского, как источник для исторической географии Египта. Визант. Временник, 1908, т. XV, стр. 28, прим. 3].