О том, что крещение младенцев полностью соответствует установлению Иисуса Христа и природе знака^[1].

Жан Кальвин

    1. Мы видим, что некоторые неразумные люди выступают против крещения младенцев, считая его не Божьим установлением, а человеческим нововведением, вошедшим в обычай не раньше послеапостольского времени^[2]. В связи с этим я полагаю весьма необходимым прийти на помощь людям неученым и опровергнуть лживые возражения, которыми эти искусители могли бы поколебать Божью истину в сердцах простецов, не слишком искушенных в противостоянии подобным измышлениям и уловкам.

    Их обычный довод на первый взгляд выглядит весьма убедительно: они якобы хотят лишь одного — чтобы слово Божье сохранялось во всей его полноте и целостности и не подвергалось каким-либо добавлениям или изъятиям. Те же, кто впервые ввел крещение младенцев, произвели добавление, не имея на то никакого позволения. Мы готовы признать их довод достаточным, если они сумеют доказать свой тезис о человеческом, а не божественном происхождении крещения младенцев. Но если, напротив, мы ясно докажем, что они ложно и неправомерно называют это установление, всецело основанное на Слове Божьем, человеческим преданием, что останется от их доводов? Один лишь дым! Итак, попробуем отыскать первоначало крещения младенцев. Если окажется, что оно порождено людской дерзостью, тогда, согласен, следует отказаться от него и восстановить подлинное правило, предписанное Господом. Ведь если таинства не будут опираться на Слово Божье, они вовсе лишатся оснований. Но если мы обнаружим, что крещение младенцев совершается по воле Божьей, остережемся оскорблять Бога хулой, возводимой на его установление.

    2. Прежде всего между верующими должно быть решено, что правильное понимание знаков, или таинств, завещанных и заповеданных Господом своей Церкви, состоит не во внешней, обрядовой стороне, но зависит главным образом от обетований и духовных тайн, которые Господь пожелал отобразить в этих обрядах. Поэтому если мы хотим понять, что есть крещение и что оно заключает в себе, нельзя останавливаться на одной лишь воде и внешней процедуре. Необходимо подняться мыслью к Божьим обетованиям, данным в обряде, и к тем внутренним, духовным вещам, которые в нем представлены. Если мы выполним эти условия, то постигнем истину и сущность крещения, а также цель окропления водой и его пользу для нас. Но если, напротив, мы пренебрежем этими вещами, то исключительно и всецело прилепимся разумом к внешнему рассмотрению и никогда не поймем ни действия крещения, ни его важности, ни значения воды, ни ее глубинного смысла. Это утверждение о крещении младенцев не нуждается в долгих доказательствах: оно столь ясно и подробно изложено в Писании, что не может вызывать сомнений или недоразумения среди христиан.

    Таким образом, нам остается определить, какое из вложенных в крещение обетований выражает его сущность. Писание учит, что в нем, в первую очередь в крещении, представлено прощение наших грехов и очищение нас от них, обреченное пролитием крови Иисуса Христа. Далее, в нем явлено умерщвление нашей плоти, которое мы получаем, приобщаясь к смерти Христовой, чтобы воскреснуть к новой жизни в невинности, святости и чистоте.

    Отсюда мы понимаем, что, во-первых, внешний материальный знак есть лишь изображение более возвышенных и превосходных вещей. Чтобы их постигнуть, мы должны обратиться к Слову Божьему, в котором заключена вся сила и действенность (vertu) знака. Оно раскрывает нам, что означаемое и изображенное — это очищение нас от грехов, умерщвление плоти и участие в духовном возрождении, которое должно свершиться во всех детях Божьих. Во-вторых, Слово Божье свидетельствует о том, что все эти вещи сокрыты в Иисусе Христе и имеют свое основание в Нем одном. Таково общее понимание крещения, к которому может быть сведено все сказанное о нем в Писании. Мы не коснулись лишь одного его аспекта: крещение представляет собой также печать, которой мы свидетельствуем перед людьми, что Господь есть наш Бог и мы причислены к его народу.

    3. Так как прежде чем было введено крещение, у народа Божьего вместо него было принято обрезание (во времена Ветхого Завета), то нам следует рассмотреть, в чем сходство и в чем различие между этими двумя знаками. Тогда мы сумеем понять, каким образом можно от одного перейти к другому.

    Давая Аврааму заповедь обрезания, Господь предваряет свое веление словами о том, что хочет быть его Богом и Богом его потомков (Быт 17:7,10). Он называет Себя Богом всемогущим и Вседержителем, полнотой и источником всех благ. В этих словах заключено обетование вечной жизни. Именно так толкует их наш Господь Иисус Христос, когда в споре с саддукеями, пытаясь убедить их в бессмертии и воскресении верующих, ссылается на то, что Отец именует Себя Богом Авраама: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых» (Мф 22:32; Лк 20:38). По той же причине и св. Павел во второй главе Послания к эфесянам говорит, что поскольку те прежде не знали обрезания, то были в то время без Христа, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожниками (Эф 2:12). Тем самым он указывает на обрезание как на свидетельство всего названного и хочет показать эфесянам, из какой пропасти вызволил их Господь. Но первой ступенью приближения к Богу и вступления в жизнь вечную является прощение грехов. Отсюда следует, что обрезание соответствует крещению в обетовании нашего омовения и очищения.

    Далее Господь возвещает Аврааму о своем желании видеть его ходящим перед Собой в целостности и непорочности. В этих словах подразумевается не что иное, как умирание и воскрешение к новой жизни. А чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что обрезание есть знак и символ смерти, Моисей поясняет это в десятой главе Второзакония. Он призывает народ Израильский обрезать крайнюю плоть сердца своего в Господе, ибо они избраны Богом среди всех народов земли (Втор 10:15-16). Господь, избрав потомство Авраама своим народом, повелел ему совершить обрезание. Моисей же говорит, что израильтяне должны быть обрезаны в сердце своем, и тем самым поясняет, в чем состоит истина плотского обрезания (Втор 30:6). А чтобы люди не искали такого умерщвления плоти собственными силами, Моисей учит, что оно производится в нас действием божественной благодати. Все эти вещи так часто повторяются у пророков, что нет нужды долго рассуждать о них.

    Итак, обрезание — подобно крещению — заключало в себе обращенное к праотцам обетование прощения грехов и умерщвления плоти, дабы им возродиться к праведной жизни. Наконец, подобно тому как Христос, будучи исполнением обетований, именуется основанием крещения, так Он же является и основанием обрезания. Поэтому именно Он был обещан Аврааму, а в Нем — благословение всем земным племенам. Как если бы Господь сказал, что вся земля, будучи сама по себе проклята, благословится через Него [Быт 12:2-3]. Печатью и подтверждением этой благодати и стал знак обрезания.

    4. Теперь уже нетрудно судить о том, в чем эти два знака — обрезание и крещение — совпадают, а в чем разнятся. Обетование, которое мы назвали внутренней силой таинства, одно и то же и там и здесь: это милосердие Божье, прощение грехов и вечная жизнь. Общим для обоих знаков является также означаемое: это наше очищение и умерщвление. Причина и основание как обрезания, так и крещения — Христос: именно в Нем они получают подтверждение и исполнение. Отсюда следует, что в отношении внутреннего таинства (в коем одном, как было сказано, заключена сущность таинств) между ними нет никакого различия. Вся разница только во внешнем обряде, то есть в самой незначительной части таинств, ибо их существо зависит от Слова и от обозначенной ими, представленной в них реальности. Поэтому можно сделать вывод, что все принадлежащее обрезанию принадлежит и крещению, за исключением внешнего, видимого обряда.

    К такому же выводу подводит нас и правило св. Павла: все Писание должно измеряться мерою веры (Рим 12:3-6), а вера всегда обращена к обетованиям. И в самом деле, истина здесь предстает перед нами в непосредственной близости. Как для евреев обрезание служило печатью их принятия в качестве народа Божьего и того, что Господь есть их Бог, и таким образом было для них первым, внешним знаком вступления в Божью Церковь, — так и для нас крещение служит знаком вступления в Церковь Господа. Тем самым мы заявляем о своей принадлежности к его народу и о признании Его своим Богом. Отсюда очевидно, что крещение и обрезание состоят в отношении преемственности.

    5. Если теперь спросить, надлежит ли совершать для младенцев таинство крещения как принадлежащее им по велению Бога, найдется ли настолько безрассудный человек, который в ответ будет твердить лишь о воде и видимом обряде, не обращая внимания на духовное таинство? Если же принять в соображение именно его, то крещение несомненно и по праву принадлежит младенцам. Ибо Господь, повелев в древние времена обрезать младенцев, тем самым засвидетельствовал, что делает их причастниками всего представленного в этом знаке. В противном случае следовало бы назвать обрезание ложью и притворством, более того, обманом, что совершенно неприемлемо для верующих. Так что Господь открыто заявляет, что обрезание малого ребенка служит подтверждением провозглашенного Им завета. Но если договор остается тем же, то дети христиан, вне всякого сомнения, участвуют в нем не в меньшей степени, чем дети евреев во времена Ветхого Завета. А коль скоро они участвуют в означаемом, почему у них должно быть отнято таинство, которое есть лишь изображение и знак? Если сравнить внешний знак и Слово, что надлежит считать большим и важнейшим? Поскольку знак играет служебную роль по отношению к Слову, он, разумеется, должен считаться меньшим. Но слово крещения обращено к младенцам; на каком же основании лишить их знака, который есть лишь приложение к Слову? Одного этого довода вполне достаточно, чтобы заставить умолкнуть всех возражающих.

    Ссылка на то, что для обрезания был назначен определенный день, — лишь пустая отговорка. Верно, Господь не связал нас точным указанием конкретного дня, как Он сделал это в отношении евреев, а предоставил нам в этом вопросе свободу. Тем не менее Он ясно выразил свою волю относительно того, каким образом младенцы должны торжественно приобщаться к его завету. Чего же еще мы требуем?

    6. Однако Писание ведет нас к более очевидному знанию истины. Ибо несомненно, что завет, который некогда Господь заключил с Авраамом (сказав, что хочет быть его Богом и Богом его потомства), сегодня не менее действителен в отношении христиан, чем был прежде в отношении еврейского народа, и это слово обращено к христианам не в меньшей мере, чем было обращено к ветхозаветным праотцам. В противном случае оказалось бы, что вследствие пришествия Иисуса Христа уменьшилась и оскудела благодать и милость Божья; но говорить и слушать подобные вещи — чудовищное святотатство. И в самом деле: как дети евреев назывались семенем святым [Езд 9:2; Ис 6:13] по той причине, что были наследниками этого союза и были отделены от детей неверующих и идолопоклонников, так и дети христиан на том же основании именуются святыми, даже если только один из родителей является христианином, и отделены от всех остальных свидетельством Писания (1 Кор 7:14). Но Господь, давая Аврааму обетование этого завета, пожелал, чтобы он был засвидетельствован в малых детях посредством внешнего таинства (Быт 17:12). В таком случае чем был бы оправдан наш отказ засвидетельствовать и запечатлеть его ныне, как и в прежние времена?

    И пусть не ссылаются на тот факт, что, дескать, в Писании нет указаний на другое таинство для такого свидетельства, кроме обрезания; а оно отменено. Наш ответ готов: для ветхозаветного времени Господом было предписано обрезание; однако и после отмены обрезания остается в силе необходимость подтверждения договора, которая касается нас так же, как и евреев. Поэтому нужно всегда быть внимательным к тому, что у нас общего и схожего с евреями, а что различно. Завет у нас общий, основания для его подтверждения схожи. Различие состоит лишь в том, что у них договор с Богом подтверждался обрезанием, а у нас для этой цели служит крещение. Оказалось бы, что если бы данное им свидетельство об их детях было отнято у нас, то пришествие Христа уменьшило Божье милосердие к нам по сравнению с тем, каково оно было в отношении евреев. Но подобное высказывание означало бы великое бесчестье для Иисуса Христа, через которого бесконечная благость Господа шире и изобильнее, чем когда-либо, явилась и распространилась на земле. Поэтому следует признать, что ныне благодать Божья не должна быть более скрытой и менее надежной, чем под сенью Закона.

    7. По этой причине Господь наш Иисус, желая показать, что пришел не уменьшить, а увеличить и умножить дары Отца, благосклонно принимает и обнимает малых детей, которых к Нему принесли. Он упрекает апостолов за то, что те не хотели пускать к Нему детей, которым принадлежит Царство Небесное, а Он есть путь и врата (Мф 19:13-15) [Мк 10:13-16; Лк 18:15-17].

    Но что общего, скажут нам, между этим объятием Иисуса и крещением? Ведь здесь не сказано, что Он крестил их, а только принял, обнял и молился за них. Стало быть, если следовать этому примеру Господа, нужно молиться за младенцев, а не крестить их, раз Он их не крестил. Отвечу: следует несколько лучше поразмыслить над учением Писания, чем это делают подобные люди. Ведь нельзя считать малозначащим желание Иисуса Христа, чтобы к Нему приводили детей, и причину, которой Он его объясняет: ибо таковых есть Царство Небесное. Более того, Он выражает свою волю действием, обнимая детей и молясь за них. Но если можно и нужно приводить детей к Иисусу Христу, почему не позволено крестить их? Ведь оно есть внешний знак, посредством которого Иисус Христос свидетельствует о нашем общении и соединении с Ним! Если детям принадлежит Царство Небесное, как можно отказывать им в знаке нашего вхождения в Церковь и объявления наследниками Царства Божьего? Не допускаем ли мы крайней несправедливости, отталкивая тех, кого Господь призывает к Себе? Отказывая им в том, что Он дает им? Закрывая перед ними двери, которые. Он открывает? И если отделять крещение от того, что сделал Иисус Христос, что должно быть весомее: тот факт, что Иисус Христос их принял, возложил на них руки в знак освящения и помолился за них, свидетельствуя тем самым, что они принадлежат Ему, или же наше свидетельство посредством крещения об их причастности к Божественному завету?

    Прочие измышления, приводимые нашими противниками для разрешения этого вопроса, и вовсе безосновательны. Так, они утверждают, что дети, о которых идет речь, были уже подросшими, так как Иисус говорил: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне». Но эта отговорка совершенно очевидно опровергается Писанием, где они называются младенцами и малыми детьми, которых нужно было нести на руках (Лк 18:15; Мк 10:13). Так что слово «приходить» следует понимать в смысле «приближаться».

    Отсюда видно, что злоумышляющие против истины в каждом слове выискивают повод для искажения смысла Писания.

    Другие возражают, что, дескать, здесь не сказано, что Царство Небесное принадлежит детям, а сказано, что таким, как дети. Однако и это лишь отговорка. Если они правы, то почему тогда Господь указывает на принадлежность им Царства Небесного как на причину, по которой дети должны приходить к Нему? Когда Он говорит «пустите детей приходить ко Мне», то явно имеет в виду малолетних детей. А в обоснование своих слов добавляет: «ибо таковых есть Царство Небесное». Только так их и можно понять. Поэтому слово «таковых» («таких») надлежит толковать следующим образом: Царство Небесное принадлежит детям и тем, кто подобен детям.

    8. Теперь всем ясно, что крещение младенцев — отнюдь не дерзкая выдумка людей, но со всей очевидностью опирается на Писание. Ссылка же на то, что Писание не приводит ни однего примера крещения младенцев апостолами, напротив, совершенно безосновательна. Ибо хотя прямых упоминаний о таких крещениях действительно нет, тем не менее нельзя утверждать и обратное, так как Писание, сообщая о крещении той или иной семьи, никогда не делает оговорок в отношении детей (Деян 16:33). Если же следовать логике наших противников, придется утверждать, что доступ к Вечере Господней закрыт женщинам, потому что в Писании нет ни одного свидетельства о причащении женщин в апостольские времена [Деян 16:15,32]. Но мы в этом вопросе, как и подобает, следуем правилу веры, обращая внимание лишь на то, касается ли это установление женщин и соответствует ли допущение их к причастию намерению Господа. То же самое относится и к крещению. Размышляя о том, ради кого оно было предписано, мы обнаруживаем, что оно предназначено малым детям не менее, чем взрослым. Поэтому отказ от крещения младенцев означал бы извращение намерения Господа. Так что утверждения наших противников о том, что такой обычай возник в послеапостольские времена, — чистая ложь. Ибо нет ни одного, даже самого древнего исторического сообщения о первоначальной Церкви, которое не свидетельствовало бы о практике крещения младенцев уже в ту эпоху^[3].

    9. Остается показать, какую пользу приносит верующим и самим детям крещение в младенческом возрасте; ибо есть люди, которые отвергают его как маловажное или совершенно бесполезное. В этом они жестоко заблуждаются. И даже если бы их ошибка состояла лишь в том, что подобным поведением они выказывают пренебрежение к предписанию Господа, касающемуся крещения, но равно действительному и в отношении обрезания, они уже заслуживали бы порицания за свою дерзость и высокомерие: ведь они безумно и безрассудно осуждают все то, чего не способны понять своим плотским разумом.

    Однако наш Господь вооружает нас дополнительными средствами опровержения их нелепого самомнения. Ибо Он не скрыл своей воли, но со всей очевидностью явил пользу этого установления, а именно: данный младенцам знак есть печать, которая подтверждает и как бы удостоверяет обетование Господа распространить свое милосердие не только на самих верующих, но и на их потомство до тысячи родов [Исх 20:6]. Тем самым, во-первых, дается свидетельство милости Божьей в прославление и возвеличение его Имени. Во-вторых, такое свидетельство утешает верующего человека и подвигает его всецело отдаться Богу, ибо он видит, что Господь заботится не только о нем, но и о детях его и детях детей его.

    И не следует ссылаться на то, что для обеспечения спасения наших детей достаточно обетования. Богу это представлялось иначе, коль скоро Он, зная немощь нашей веры, пожелал предоставить ей поддерживающее средство. И посему, даже если мы уверены в этом обетовании, наше дело — предоставить детей Богу, чтобы получить от Него знак милосердия. Для нас будет утешением и успокоением увидеть, что завет Господа запечатлен на телах наших детей.

    Для самих же младенцев польза состоит в том, что христианская Церковь, признавая их членами своего тела, принимает на себя особое попечение о них. И когда они вырастут, то с большей вероятностью обнаружат склонность служить Господу, который объявил Себя их Отцом прежде, чем они познали Его, и принял их в число своего народа еще от чрева матери. Наконец, нам следует опасаться мщения Господа, если мы не позаботимся о запечатлении наших детей знаком завета. Ибо таким образам мы отвергаем благодеяния, которые Он нам оказывает (Быт 17:14).

    10. Вернемся к аргументам, посредством которых злой дух тщится вовлечь многих людей в заблуждение и обман, прикрываясь мнимой верностью Слову Божьему. Рассмотрим, в чем сила всех злоумышлений Сатаны, направленных на опровержение святого установления Господня, всегда соблюдавшегося в его Церкви должным образом. Те, кого дьявол подстрекает противоречить в этом вопросе столь ясно высказанному слову Божьему, понимают полную убедительность указанного нами сходства между обрезанием и крещением. Поэтому они стараются создать видимость такого различия между этими двумя знаками, которое бы исключало что-либо общее между ними. Во-первых, они говорят о различии обозначаемого; во-вторых, о различии завета; в-третьих, о различии понятия «дети».

    Свое первое утверждение они доказывают тем, что обрезание — это образ умерщвления, а не крещения. В этом мы охотно согласимся с ними, ибо их довод подтверждает нашу мысль. Ведь мы обосновываем нашу позицию именно тем, что говорим: обрезание и крещение равно представляют умирание. Отсюда мы заключаем, что крещение находится в преемственной связи с обрезанием, так как означает для христиан то же, что для евреев означало обрезание.

    Что касается их второго утверждения, то оно свидетельствует об их полной одержимости злым духом, ибо ложным толкованием извращает не какое-то отдельное место, но все Писание в целом. Они представляют нам евреев как плотский и грубый народ, будто бы не имевший иного завета с Богом, кроме относящегося к преходящей, временной жизни, и других обетований, кроме обетования земных и тленных благ. Если бы это было правдой, осталось бы только признать этот народ стадом свиней, которых Господь пожелал откормить у кормушки, чтобы затем бросить на вечную погибель! Ибо всякий раз, когда в ответ мы указываем на обрезание и связанные с ним обетования, они тут же заявляют, что это буквальный знак и плотские обетования.

    11. Но если обрезание — буквальный знак, то, разумеется, и крещение тоже. Ибо св. Павел во второй главе Послания к колоссянам уравнивает их в духовности, когда говорит, что во Христе мы «обрезаны обрезанием... греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (Кол 2:11). И тут же в пояснение добавляет, что в крещении мы были погребены со Христом [Кол 2:12]. Разве смысл этого места не в том, что исполнение крещения есть исполнение обрезания, поскольку они изображают одно и то же? Св. Павел хочет показать, что крещение для христиан есть то же самое, чем прежде было обрезание для евреев. Однако выше мы уже убедительно доказали, что обетование этих двух знаков и представленные в них тайны ни в чем не различаются; поэтому не будем более останавливаться на этом. Ограничимся тем, что призовем верующих поразмыслить: можно ли считать буквальным и плотским знак, все содержание которого духовно и небесно?

    Наши противники, однако, пытаются придать своей лжи правдоподобие, ссылаясь на некоторые места Писания. Поэтому в двух словах опровергнем их возможные возражения. Не подлежит сомнению, что важнейшие обетования, данные Господом своему народу в Ветхом Завете и составляющие суть договора, заключенного Богом с евреями, имели духовную природу и касались вечной жизни. Именно духовно они были поняты и праотцами, для которых стали источником надежды на будущую славу, а она сделалась средоточием всех их устремлений. Однако мы не отрицаем, что в то же самое время благоволение Бога к своему народу было засвидетельствовано и другими, земными и плотскими обещаниями в подтверждение духовных обетований. Так, мы видим, что, пообещав рабу своему Аврааму вечное блаженство, Бог к тому же обещает ему землю Ханаанскую в подтверждение своей милости и благосклонности (Быт 15:1-18). Именно таким образом надлежит понимать все обещания земных благ, данные еврейскому народу. Духовное обетование всегда предшествует им как основное и главное, с чем соотносится все остальное. Я говорю об этом столь кратко потому, что этот вопрос был более полно рассмотрен в рассуждении о Ветхом и Новом Завете.

    12. В-третьих, наши противники говорят о различии в понятии «дети» в Ветхом и Новом Завете. Это различие таково: в те времена дети Авраама были его плотским потомством; теперь же ими называют тех, кто следует его вере. И поэтому младенцы по возрасту, которых обрезывали в ветхозаветные времена, являли в себе образ детей по духу, возрожденных Словом Божьим к нетленной жизни.

    Во всем этом можно различить некий проблеск истины. Однако эти несчастные тупицы совершают ту ошибку, что, вычитав кое-какие отрывки из Писания, не додумываются рассмотреть остальное и не умеют разобрать и согласовать все, что касается данного предмета. Мы согласны с тем, что потомство Авраама по плоти в то время замещало потомство духовное, соединенное с ним верой. Ибо мы зовемся его детьми, хотя и не состоим в плотском родстве (Гал 4:28; Рим 4:12). Но если наши противники полагают (как это несомненно явствует из их слов), что Господь вовсе не обещал духовного благословения плотскому семени Авраама, то в этом они глубоко заблуждаются. Правильное понимание, к которому нас подводит Писание, таково: Господь дал Аврааму обетование произвести от него потомство, в коем освятятся и благословятся все народы земли, и заверил его в том, что Он есть его Бог и Бог потомков его [Быт 17:7]. Все те, кто с верою принимает Иисуса Христа, суть наследники этого обетования и потому именуются детьми Авраама.

    13. После воскресения Иисуса Христа Царство Божье равно распространилось повсюду и открылось всем странам и народам, дабы, как сказано, многие верующие пришли с востока и с запада и возлегли в Царстве Небесном с Авраамом, Исааком и Иаковом (Мф 8:11). Тем не менее в предшествующие времена милосердие Господа обычно пребывало как бы замкнутым в среде евреев, которых Он именует своим царством, своим избранным народом, своим уделом (Исх 19:5). А во свидетельство особой милости к этому народу Господь предписал ему обрезание. Оно служило знаком того, что Он объявляет Себя Богом евреев и берет их под свою защиту, чтобы привести в жизнь вечную. Ибо когда Бог берет на Себя заботу о ком-либо, может ли ему чего-то не хватить?

    По этой причине св. Павел, желая показать, что христиане-неевреи такие же дети Авраама, как и евреи, говорит: Аврааму вера вменилась в праведность прежде обрезания, затем он получил знак обрезания как печать праведности, чтобы стать отцом всех верующих, как необрезанных, так и обрезанных, — не только принявших обрезание, но следующих вере отца своего Авраама (Рим 4:12-10). Разве не очевидно, что здесь апостол уравнивает тех и других в достоинстве? На время, предписанное Господом, Авраам был отцом обрезанных верующих. Когда же преграда разрушилась (по слову апостола, Эф 2:24), чтобы открыть доступ в Царство Божье всем, прежде отчужденным, он сделался также их отцом, хотя они не были обрезаны. Для них обрезанием стало крещение. А прямое замечание св. Павла о том, что Авраам не есть отец тех, кто просто принял обрезание [Рим 4:12], имеет целью поколебать пустую веру евреев во внешние обряды. Но то же самое можно сказать и о крещении в опровержение тех, кто ищет в нем только воду.

    14. Что же в таком случае означают слова апостола, сказанные им в другом месте? А именно там, где он учит: истинные дети Авраама — не все те, кто от семени его, но только дети обетования признаются за его потомков (Рим 9:7)? Может показаться, будто этими словами апостол заключает, что происхождение от плотского семени Авраама не имеет значения. Однако здесь мы должны тщательно рассмотреть, в чем состоит намерение св. Павла. Желая объяснить евреям, что благодать Божья не связана с одним лишь плотским потомством Авраама, — более того, это плотское родство само по себе ценности не имеет, — он приводит им в девятой главе Послания к римлянам пример Измаила и Исава. Хотя они и были потомками Авраама, Бог отверг их как чужаков, а благословил Исаака и Иакова. Отсюда апостол заключает, что спасение зависит от милосердия Бога, который милует кого хочет. Поэтому евреи не должны хвалиться тем, что являют собой Божью Церковь, ибо они не повинуются Божьему слову.

    Однако, осудив их тщеславие, св. Павел затем признает, что заключенный с Авраамом завет относительно него самого и его потомства вовсе не лишен ценности, но всегда сохранял и сохраняет свое значение. В одиннадцатой главе Послания к римлянам сказано: мы не должны превозноситься перед телесными потомками Авраама, ибо они суть полноправные и первые наследники Евангелия и лишь в меру своей неблагодарности оказываются его недостойны. Тем не менее св. Павел, невзирая на их неверие, не перестает называть их святыми [Рим 11-16] по причине святости их происхождения; он говорит, что мы по сравнению с ними только приемыши, только привиты к их корню, в то время как они суть природные ветви. Именно поэтому к ним первым как к первенцам в доме Господа должно быть обращено Евангелие; и эта прерогатива принадлежала им по праву, пока они не отвергли ее. Но и сейчас несмотря на всю их мятежность, мы не должны хулить их, а должны уповать на то, что милость Господа все еще пребывает с ними по его обетованию. Св. Павел свидетельствует, что она не отнимется у них, «ибо дары и призвание Божие непреложны» (Рим 11:29).

    15. Вот каково значение обетования, данного Аврааму и его потомству. Поэтому, хотя одним лишь избранием Господа наследники Царства Небесного отделяются от не имеющих в нем доли, благой Бог пожелал явить особое милосердие к потомкам Авраама, засвидетельствовав и запечатлев его знаком обрезания. Но то же самое сегодня можно отнести и к христианам. Как в вышеназванном фрагменте св. Павел говорит об освящении евреев их происхождением, так в другом месте он утверждает, что дети христиан освящаются их родителями (1 Кор 7:14). Поэтому они должны быть отделены от остальных, по-прежнему пребывающих в нечистоте.

    Отсюда нетрудно судить о заблуждении тех, кто впоследствии заявлял: малолетние дети, принявшие обрезание, лишь символизируют детей по духу, возрожденных словом Божьим. Св. Павел не предавался столь изощренным мудрствованиям, когда писал, что Иисус Христос сделался служителем для обрезанных, чтобы исполнить обетованное отцам (Рим 15:8 сл.). Как если бы он сказал: коль скоро обещанное Аврааму и праотцам относится к их потомству, Иисус Христос, во исполнение истины Отца своего, пришел, чтобы привести этот народ к спасению. Именно так даже после воскресения Иисуса Христа св. Павел неизменно понимал буквальное исполнение обетований. То же самое говорит и св. Петр во второй главе Деяний апостолов, возвещая евреям, что обетование принадлежит им и детям их (Деян 2:39). А в третьей главе он именует их сынами (то есть наследниками) завета, имея в виду все то же обетование. Об этом же идет речь в приведенном выше высказывании св. Павла, где он толкует обрезание, принятое малолетними детьми, как свидетельство их духовного общения со Христом (Эф 2:11-13). В самом деле, как иначе можно понять обещание Господа, данное верующим в Законе, быть милосердным к их детям в тысячу родов? Неужели мы станем утверждать, что оно утратило силу? Но ведь это означало бы нарушение Божьего Закона, который был, напротив, утвержден Христом, поскольку он обращает нас к добру и спасению. Итак, признаем за непреложную истину, что Господь принимает в число своего народа детей всех тех, кому явился как Спаситель, из благоволения к родителям усыновляет также потомство.

    16. Прочие различия между обрезанием и крещением, которые выискивают наши противники, не только нелепы и безосновательны, но и взаимоисключающи. Так, они утверждают, что крещение относится к первому дню христианской брани, а обрезание — к восьмому, когда смерть уже совершилась. И тут же добавляют, что обрезание символизирует умерщвление греха, а крещение — погребение после смерти. Ни один безумец не станет так явно противоречить самому себе! Ведь из их первого утверждения следует, что крещение должно предшествовать обрезанию, а из второго — что оно должно следовать за ним.

    Но не стоит удивляться этому противоречию: люди, предающиеся произвольным фантазиям, склонны впадать в подобный абсурд. Мы же скажем, что первое из названных различий — чистая выдумка. Аллегорическое толкование восьмого дня должно быть совершенно иным. Гораздо лучше было бы последовать в этом за древними отцами, толковавшими его как обновление жизни вследствие воскресения Христа, наступившего в день восьмой^[4], или же как непрерывное обрезание сердца, которое должно совершаться на протяжении всей земной жизни^[5]. Хотя может быть, что Господь здесь имел в виду позаботиться о нежных младенцах. Вполне вероятно, что Он пожелал запечатлеть на их телах этот знак только после того, как они несколько окрепнут и их жизнь будет в безопасности.

    Второе предполагаемое различие не более обоснованно. Утверждать, что в крещении мы погребены после умерщвления плоти, абсурдно. Скорее мы погребаемся крещением в смерть, как учит Писание (Рим 6:4). Наконец, они заявляют, что если мы принимаем обрезание за основание крещения, то не следует крестить девочек, так как обрезанию подвергались только мальчики. Но если бы они как следует рассмотрели повеление обрезания, то отказались бы от столь легковесного вывода. Поскольку этим знаком Господь свидетельствовал об освящении потомства Израиля, постольку он несомненно относится как к мужскому, так и к женскому полу. Но девочки не могли принять обрезание, потому что этого не позволяло их естество. Поэтому Господь, предписав обрезать мужской пол, не исключал из обрезания пол женский; но ввиду невозможности для девочек принять его в собственном теле предоставлял им некоторым образом участвовать в обрезании мальчиков.

    Итак, все безумные измышления наших противников опровергнуты и отброшены, как они того заслуживают. И мы вновь утверждаем полное сходство между крещением и обрезанием в том, что касается внутреннего таинства, обетовании и действия.

    17. Далее, наши противники заявляют, что младенцев не следует допускать к крещению на том основании, что они еще не способны воспринять таинство. Ведь крещение означает духовное возрождение, а оно невозможно в младенческом возрасте. Отсюда они заключают, что малолетних детей следует оставлять только детьми Адама до тех пор, пока они не достигнут возраста, подходящего для принятия второго рождения.

    Все это злостно противоречит истине Божьей. Ведь оставлять младенцев детьми Адама значит оставлять их в смерти, ибо сказано, что в Адаме нас ждет только смерть. Иисус Христос, напротив, велит пускать к Нему детей. Почему? Потому что Он есть жизнь. Итак, Он хочет сделать их причастными Себе, дабы животворить их. Так что эти люди выступают против воли Христовой, требуя оставлять младенцев в смерти. Если же они вздумают оправдаться тем, что, дескать, вовсе не имели в виду, что дети погибнут, то их заблуждения достаточно убедительно разоблачает Писание. Ибо сказано, что в Адаме все умирают и только во Христе мы обретаем надежду на жизнь (1 Кор 15:22). Поэтому для того чтобы сделаться наследниками жизни, мы должны быть причастны Иисусу. В то же время в другом месте говорится, что все мы по природе чада гнева Божьего (Эф 2:3), зачаты в беззаконии и рождены во грехе (Пс 50/51:7), который всегда влечет за собой осуждение. Отсюда следует, что нам необходимо совлечься своего естества, чтобы стать причастниками Царства Божьего. Сказано: «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор 15:50). Можно ли выразиться яснее? Поэтому все наше должно истребиться в нас, чтобы мы могли сделаться наследниками Божьими. А это невозможно без второго рождения. Короче говоря, должны остаться непреложными слова Иисуса Христа о том, что Он есть жизнь (Ин 11:25; 14:6). И потому нам надлежит пребывать в Нем, чтобы избежать рабства смерти.

    Но как могут получить второе рождение младенцы (спрашивают наши противники), если они еще не знают добра и зла? На это мы ответим, что, хотя дела Божьи для нас неведомы и непостижимы, они тем не менее продолжают совершаться. Вполне очевидно, что Господь возрождает младенцев, которых хочет спасти (а то, что Он спасает некоторых из них, не подлежит сомнению). Ведь если они рождаются в мерзости, то должны очиститься, прежде чем вступить в Царство Небесное, куда не входит ничего нечистого. Если они рождаются грешниками (о чем свидетельствуют Давид и св. Павел), то, чтобы стать угодными Богу, они должны быть оправданы. И чего еще мы требуем, коль скоро сам Небесный Судья провозглашает: если кто не родится свыше, не сможет войти в Царство Божье (Ин 3:3)? А чтобы заставить замолчать клеветников, Он от чрева матери освятил Иоанна Крестителя и на его примере явил, что может сделать это и с остальными (Лк 1:15). И не нужно ссылаться на то, что, дескать, сделанное однажды не обязательно должно повторяться всегда. Мы этого и не утверждаем. Мы только хотим показать, что наши противники недобросовестно ограничивают Божье всемогущество в отношении младенцев, всемогущество, однажды уже проявленное. Столь же безосновательна и другая их отговорка: якобы слова «от чрева матери» — просто принятый в Писании способ выражения; на самом же деле они означали «от юности». Но совершенно очевидно, что Ангел, обращаясь к Захарии, убеждает его в том, что его сын исполнится Святого Духа еще во чреве матери [Лк 1:15]. Итак, Господь освятит тех, кого пожелает, как освятил св. Иоанна. Ибо всемогущество его безгранично.

    15. Сам Иисус Христос был освящен от младенчества, дабы в Нем освятились все возрасты, по его благоволению. Для того чтобы искупить в собственной плоти содеянное во плоти преступление и явить совершенную праведность и покорность в нашем естестве, которое Он пожелал спасти (а также для того чтобы с большей кротостью и сочувствием терпеть нас), Христос воспринял плоть и тело, во всем подобные нашим, кроме греха. Точно так же для того, чтобы освятить через причастность Себе всех людей, вплоть до младенцев, Он был полностью освящен в своем человеческом естестве от самого зачатия. Но если Иисус есть образец и пример всех даров Небесного Отца своим детям, то и в этом Он должен служить нам примером того, что рука Божья не менее щедра к младенческому возрасту, чем ко всем прочим. Во всяком случае, необходимо заключить, что Господь никого из избранных не заберет из этого мира прежде, чем освятит и возродит своим Духом.

    Что же касается ссылки наших противников на то, что истина не знает иного возрождения, кроме возрождения от нетленного семени, то есть от Слова Божьего (1 Пет 1:23), мы ответим, что они неверно поняли сказанное св. Петром. Здесь он имеет в виду лишь тех, кто научен Евангелием. Для них, разумеется, Слово Божье неизменно является семенем духовного возрождения. Но отсюда нельзя делать вывод о том, что младенцы не могут быть возрождены действием Господа — для нас тайным и чудесным, для Него простым и беспрепятственным^[6]. К тому же у нас нет никаких оснований утверждать, что Господь не может некоторым образом явить Себя малолетним детям.

    19. Но как это может быть, спрашивают они, если вера (по слову св. Павла) от слышания [Рим 10:17], а младенцы еще не знают ни добра ни зла? Однако наши противники упускают из виду, что св. Павел говорит здесь исключительно об обычном способе, каким Господь дает веру. Но это не значит, что Он не может воспользоваться другим способом. И Он действительно пользовался им неоднократно, изнутри касаясь ни разу не слышавших его Слова и тем самым сообщая им знание своего Имени. А поскольку наши противники полагают это противоречащим природе младенцев, которые, по слову Моисея, не знают ни добра ни зла (Втор 1:39), я спрашиваю их: на каком основании ограничивают они могущество Бога, полагая, будто Он не может теперь же отчасти соделать в младенцах то, что сделает чуть позже? Ведь если полнота жизни — в совершенном знании Бога, то Бог, желая спасти некоторых покидающих этот мир в младенческом возрасте, несомненно дарует им полное знание Себя. Но если они будут вполне обладать им в будущей жизни, то почему не могут уже в этой жизни испытать некое предощущение или различить некий проблеск такого знания? Особенно если принять во внимание, что, по нашему мнению, Бог лишает их неведения не раньше, чем освобождает из темницы тела? Мы не утверждаем, что младенцы обретают веру, так как не знаем, каким именно образом Бог поступает с ними. Мы лишь хотим указать на дерзость и самомнение этих людей, которые по собственному измышлению принимают или отвергают все, что им заблагорассудится, невзирая ни на какие возможные возражения.

    2О. Однако они продолжают настаивать на своем, ссылась на то, что крещение, согласно Писанию, есть таинство покаяния и веры. Но так как у младенцев не может быть ни покаяния, ни веры, то якобы и таинство крещения не подобает им, поскольку его смысл в таком случае окажется выхолощенным.

    Все эти доводы противоречат не столько нашим словам, сколько Божьему установлению. Многочисленные свидетельства Писания (особенно из четвертой главы Книги пророка Иеремии) указывают на обрезание как на знак покаяния. И св. Павел называет обрезание печатью праведности через веру (Рим 4:11). Так что пусть наши противники требуют объяснений у Бога, на каком основании Он пожелал предписать обрезание младенцев! Но коль скоро такое основание существует, оно действительно и в отношении крещения. Если же они по своему обыкновению станут кивать на то, что дети по возрасту символизируют истинных детей по возрождению, тот этот их довод уже опровергнут.

    Итак, мы утверждаем следующее: коль скоро Господь пожелал, чтобы обрезание, будучи таинством покаяния и веры, совершалось в отношении младенцев, то нет ничего неподобающего и в совершении им крещения, если только эти злоречивые безумцы не хотят вменить такое установление Богу в вину. Но истина, мудрость и праведность Божья сияет во всех его делах, опровергая безумие, ложь и нечестие наших противников. Ибо хотя младенцы еще не понимают значения обрезания, они все равно оказываются обрезанными по плоти, во внутреннее умерщвление греховного естества. Когда же они войдут в должный возраст, то смогут осмыслить таинство и проникнуть в его глубину, будучи подготовлены к тому с первых лет жизни. Короче говоря, данное затруднение разрешается одним словом: мы утверждаем, что младенцы получают крещение в вере и покаянии на будущее. И хотя эти вера и покаяние в них еще не проявлены, семя их уже заронено тайным действием Св. Духа.

    Точно так же разрешаются и все прочие вопросы, связанные со свидетельствами Писания о смысле крещения. Например, наши противники ссылаются на то, что св. Павел называет крещение «банею возрождения и обновления» (Тит 3:5), и на этом основании утверждают, что оно должно быть достоянием только тех, кто способен к возрождению и обновлению. В ответ мы повторим, что и обрезание представляет собой знак возрождения и обновления, а значит, должно было совершаться лишь над теми, кто уже к нему причастен. Так что если следовать их логике, Божья заповедь обрезывать младенцев нелепа. Но все доводы, направленные против обрезания, бессильны и против крещения. Не принесет пользы нашим противникам и другая уловка: дескать, установленное Господом следует принять как данность и считать благим и святым, не доискиваясь до его причин, однако подобное благоговение не является обязательным в отношении вещей, не получивших ясно выраженного определения в его Слове. Пусть ответят только на один вопрос: имеет ли Божественная заповедь обрезывать младенцев благое основание или не имеет? Если имеет (так, что не может быть опровергнута никакими абсурдными возражениями), то имеет его и крещение.

    21. Поэтому на их попытки довести дело до абсурда мы ответим следующим образом: если младенцы, получившие печать возрождения и обновления, покинут этот мир прежде, чем достигнут сознательного возраста, и если они окажутся в числе избранников Господа, то Он возродит и обновит их своим Духом по собственному усмотрению действием скрытой от нас и непостижимой для нас силы. Если же младенцы доживут до того возраста, когда смогут быть наставлены в догмате Крещения, то познают, что единственным делом всей их жизни должно стать осмысление возрождения, знак которого они носят с детства.

    Именно так надлежит понимать поучение св. Павла (в шестой главе Послания к римлянам и во второй главе Послания к колоссянам — Рим 6:4; Кол 2:12) о том, что в крещении мы погребены со Христом. Говоря об этих вещах, св. Павел не имеет в виду, что они должны предшествовать крещению. Скорее, он хочет показать сам догмат Крещения, который можно преподать и постигнуть после совершения самого таинства. Точно так же Моисей [Втор 10:16] и пророки [Иер 4:4] разъясняли израильскому народу смысл обрезания, хотя все израильтяне уже были обрезаны в раннем возрасте. Так что когда наши противники настаивают на том, что все символизируемое в крещении должно ему предшествовать, они глубоко заблуждаются. Ведь указанные наставления св. Павла обращены к тем, кто уже крестился. То же самое утверждается и о том, что он говорит в Послании к галатам: все мы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал 3:27). Это правда. Но ради чего мы облеклись в Него? Чтобы отныне жить во Христе, а вовсе не потому, что прежде уже жили в Нем. И если у взрослых получению знака должно предшествовать понимание самой вещи, то для младенцев порядок будет иным, как мы покажем в другом месте.

    Тот же смысл содержится в словах св. Петра о том, что крещение подобно Ноеву ковчегу и дано нам во спасение, но не как омытие плотской нечистоты, а как обещание Богу доброй совести и спасение верой в воскресение Иисуса Христа (1 Пет 3:21). Если истина крещения есть свидетельство доброй совести перед Богом, то что останется по ее отнятии, кроме пустого и незначительного внешнего обряда? Отсюда наши противники делают вывод, что, коль скоро младенцы не могут иметь такой доброй совести, их крещение тщетно и призрачно. Их постоянная ошибка заключается в том, что они всегда и безо всяких исключений предпосылают истину знаку. Это заблуждение выше мы уже опровергли путем подробного доказательства. Ведь и обрезание, даже будучи совершено младенцам, не перестает быть таинством праведности через веру, печатью покаяния и возрождения. Если бы эти вещи были несовместимы, Бог не дал бы подобной заповеди. Однако, указывая нам именно на такую сущность обрезания и в то же время предписав обрезывать младенцев, Он убедительно свидетельствует о том, что эти вещи делаются им на будущее.

    Итак, крещение младенцев мы должны понимать таким образом, что оно есть свидетельство их спасения, печать и подтверждение их причастности к завету Бога. Поэтому все доводы наших противников со всей очевидностью суть не что иное, как умаление Писания.

    22. Скажем несколько слов о прочих доводах наших противников, которые могут быть опровергнуты без особых затруднений. Они говорят, что крещение есть свидетельство прощения грехов. Мы с этим вполне согласны и утверждаем, что именно поэтому надлежит крестить младенцев. Ибо они, будучи грешниками, нуждаются в прощении прегрешений. Но коль скоро Господь свидетельствует о своем милосердии к этому возрасту, как можем мы отказывать ему в знаке, который менее самого существа дела? Так что довод наших противников обращается против них самих: крещение есть знак прощения грехов; младенцам дается прощение грехов; стало быть, знак, который должен следовать за существом дела, тоже дается им по праву.

    Наши противники ссылаются на пятую главу Послания к эфесянам, где написано: Господь очистил свою Церковь водным омовением в слове жизни (Эф 5:26). Эта ссылка также обращается против них. Ведь из нее вытекает следующее: Господь желает, чтобы произведенное Им очищение Церкви было засвидетельствовано и запечатлено печатью крещения; младенцы же принадлежат Церкви, ибо причислены к народу Божьему и наследуют Царство Небесное. Значит, они тоже должны получить свидетельство своего очищения, как и остальная Церковь. Ведь когда св. Павел говорит, что Господь очистил Церковь Крещением, он не делает никаких исключений, но подразумевает всю Церковь без изъятия.

    Что касается ссылок наших противников на двенадцатую главу Первого послания к коринфянам, где сказано, что все мы крестились в одно тело Христово (1 Кор 12:13), здесь мы рассуждаем точно так же. Если младенцы принадлежат к телу Христову, — а это явствует из слов апостола, — то подобает крестить их, дабы они были сопричислены к его членам. Вот какими доводами наши противники сражаются против нас, нагромождая ссылки из Писания безо всякого толку, разбора и смысла.

    23. Далее, ссылками на апостольскую практику они тщатся доказать, что восприятие крещения доступно лишь взрослым. Якобы когда желавшие обратиться к Господу спросили св. Петра, что им делать, тот сказал: покайтесь, и да крестится каждый из вас для прощения грехов (Деян 2:37-38). Точно так же, когда евнух спросил у св. Филиппа, можно ли ему креститься, ответ был: если веруешь от всего сердца, можно (Деян 8:37). Отсюда они заключают, что крестить предписано лишь тех, кто обрел веру и покаяние, и никого другого.

    Но если рассуждать таким образом, то на основании первой цитаты придется сделать вывод о достаточности одного покаяния, так как здесь нет никаких упоминаний о вере. А на основании второй — вывод о достаточности одной веры, ибо покаяние не упоминается здесь среди необходимых требований. Наши противники скажут, что одно место дополняет другое и для правильного понимания нужно их объединить. Тогда и мы скажем: чтобы все согласовать, следует учесть и другие места, которые могут прояснить нам это затруднение, ибо истинный смысл Писания часто зависит от контекста. Так, мы видим, что все люди, которые спрашивают, что нужно сделать, дабы придти к Господу, пребывают уже в сознательном возрасте. О таких мы и говорим, что они должны креститься лишь после того, как засвидетельствуют свою веру и покаяние, насколько оно возможно у людей. Но младенцев, рожденных от христиан, следует отнести к иному разряду. Причем мы утверждаем такое различие не на основе собственных измышлений, а имея на то непреложное свидетельство Писания. Так, если в древности кто-либо присоединялся к израильскому народу, дабы служить Богу Живому, то прежде чем подвергнуться обрезанию, он получал наставление в Законе и в учении о завете Господа со своим народом. Ибо по природе новообращенный не принадлежал к еврейскому народу, для которого было предназначено таинство обрезания.

    24. Так и с Авраамом Господь начал не с того, что обрезал его неизвестно почему, а с наставления в завете, который Он желал подтвердить обрезанием. И лишь когда Авраам уверовал в обетование, ему было предписано совершение таинства. Почему же Авраам получил знак только после веры, а Исаак, сын его, — прежде всякого уразумения? Потому что взрослый человек, не будучи еще причастником союза - завета с Богом, для приобщения к нему должен прежде узнать, в чем он состоит. Рожденный же от него младенец, будучи потомственным наследником завета (как гласит данное отцу обетование), вполне способен принять знак, даже не разумея его значения. Скажем еще яснее и короче: поскольку дитя верующего причастно Божьему завету даже без его уразумения, оно не должно быть отторгнуто от получения знака, но способно воспринять его прежде понимания. Именно поэтому Господь говорит, что дети Израиля — его дети (Иез 16:20; 23:37), считая Себя отцом всех тех, кому пообещал быть их Богом и Богом их потомства. Также и св. Павел утверждает, что неевреи, пока они поклонялись идолам, были чужды заветов обетования (Эф 2:12).

    Дело, как мне кажется, совершенно ясно. Взрослые, желающие обратиться к Господу, должны креститься только при наличии веры и покаяния, ибо для них это единственный доступ к союзу - завету, а крещение — печать завета. Дети же, рожденные от христиан, наследуют завет в силу обетования и по этой причине уже пригодны к тому, чтобы быть сопричисленными к нему.

    Сказанное относится и к тем, кто исповедал свои грехи, чтобы креститься у Иоанна (Мф 3:6). В них мы видим тот самый пример, которому хотим следовать. Так, если какой-либо еврей, турок или язычник пожелает обратиться ко Христу, мы допустим его к крещению не раньше, чем он получит должное наставление, которое мы сочтем удовлетворительным^[7].

    Итак, хотя Авраам был обрезан лишь после наставления, это не значит, что дети его не могли быть обрезаны прежде наставления, которое откладывалось до наступления сознательного возраста.

    25. Однако наши противники все еще силятся доказать, что природа крещения требует одновременного (present) возрождения, и ссылаются при этом на третью главу Евангелия от Иоанна: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин 3:5). Вот, говорят они, сам Господь называет крещение возрождением. Но если младенцы неспособны к возрождению, как могут они усвоить крещение, которое без него невозможно? Во-первых, они ошибаются уже в том, что относят это высказывание к крещению по той причине, что здесь упоминается вода. Иисус Христос указывает Никодиму на испорченность нашего естества и говорит о необходимости второго рождения. А поскольку Никодим представлял себе это второе рождение плотским, Иисус раскрывает ему способ, каким Бог рождает нас вторично: водою и Духом. Но это равнозначно тому, как если бы Он сказал: Духом, который, омывает и очищает душу наподобие воды. Таким образом, я просто принимаю «воду и Духа» как Духа, совершающего действие воды.

    Такой способ выражения отнюдь не нов. Так, он согласуется с тем, что говорит в третьей главе Евангелия от Матфея Иоанн Креститель: «Идущий за мною... будет крестить вас Духом Святым и огнем (Мф 3:11). Следовательно, как крещение Духом Святым и огнем означает дарование Св. Духа, обладающего природой и свойствами перерождающего огня, так и второе рождение водой и Духом есть не что иное, как получение силы Св. Духа, который действует на душу, как вода на тело. Я знаю, что многие толкуют это место иначе, однако убежден, что именно таков его изначальный и подлинный смысл. Ибо намерение Христа заключается здесь в том, чтобы предупредить нас о необходимости совлечься нашего естества, дабы мы могли надеяться на обретение Царства Небесного.

    Если бы я по примеру наших противников захотел заняться софистическими рассуждениями, то сказал бы: согласившись со всеми их требованиями, мы придем к тому, что крещение предшествует вере и покаянию, потому что в изречении Христа оно предшествует слову «Дух». Но не подлежит сомнению, что здесь речь идет о дарах Духа. Значит, если они следуют за крещением, то я выигрываю спор. Однако оставим эти ухищрения. Удовлетворимся тем простым толкованием, которое было дано выше, а именно: никто не войдет в Царство Небесное прежде, чем будет вторично рожден от живой воды (то есть от Духа).

    26. Во-вторых, толкование наших противников неприемлемо еще и потому, что исключает из Царства Божьего всех некрещеных. Допустим, мы согласимся с их тезисом о непозволительности крещения младенцев. Но что скажут они о ребенке, который был должным образом наставлен в христианской вере, но умер, не успев креститься? Господь говорит: всякий верующий в Сына имеет жизнь вечную и не подлежит осуждению, но уже перешел от смерти в жизнь (Ин 5:24). Нет ни одного высказывания Господа, где Он осуждал бы не получивших крещения. Мы говорим это не с целью умалить крещение (как если бы им можно было пренебречь), но только чтобы показать: оно не настолько необходимо, чтобы человек, не сумевший креститься по уважительной причине, не имел оправдания. Если же следовать их рассуждению, то любой такой человек, напротив, будет наверняка осужден, даже если имеет веру, через которую мы стяжаем Иисуса Христа. Но и без этого они безоговорочно осуждают всех младенцев, ибо отказывают им в крещении, которое называют необходимым для спасения. Пусть тогда согласуют свое мнение со словами Христа о том, что таковых есть Царство Небесное (Мф 19:14).

    Но даже если мы согласимся со всеми их утверждениями, их вывод о неспособности младенцев к возрождению все равно остается безосновательным и произвольным измышлением. Это явствует из приведенного выше рассуждения, а именно: без второго рождения никто не войдет в Царство Небесное — ни ребенок, ни взрослый. Но среди тех, кто умирает в младенчестве, некоторые наследуют Царство Божье. Значит, они прежде пережили второе рождение. Все остальные вещи, обозначаемые крещением, проявятся в них тогда, когда Господь сочтет возможным дать им знание об этих вещах.

    27. Главную опору и твердыню своего мнения наши противники усматривают в словах из последней главы,Евангелия от Матфея, которые считают изначальным установлением таинства крещения: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф 28:19-20). К этому они добавляют стих из последней главы Евангелия от Марка: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк 16:16). Итак, говорят они, Господь велит сперва наставить в вере, а затем крестить и указывает, что вера должна предшествовать крещению. В самом деле, Господь подтвердил это собственным примером, приняв крещение лишь в тридцатилетнем возрасте (Мф 3:13;Лк 3:23).

    Здесь наши противники заблуждаются во многих отношениях. Совершенно ошибочно утверждать, будто крещение впервые установлено в Мф 28:19; на самом деле оно совершалось во все время проповеди Иисуса Христа. Установление предшествует практике. Как же можно утверждать, что установление впервые было дано спустя столь долгое время после того, как уже осуществлялось в действительности? Поэтому они безосновательно пытаются выдать слова Иисуса в Мф 28:19 за первоначальную заповедь, чтобы ограничить догмат крещения исключительно этим фрагментом.

    Но оставим это их заблуждение и рассмотрим, насколько сильны их доводы. Если бы мы захотели их обойти, это не составило бы труда. Когда наши противники утверждают, что наставление и вера должны предшествовать крещению, они берут за основу порядок и расположение слов. Ибо сказано: наставляйте и крестите; и еще: «кто будет веровать и креститься, спасен будет». Однако на том же основании мы могли бы возразить, что крестить нужно раньше, чем учить соблюдать повеления Иисуса, ибо Он сказал: «Крестите, уча их соблюдать все, что Я повелел вам». Выше мы уже демонстрировали такой ход рассуждений, когда говорили о возрождении водой и Духом. Точно так же теперь мы можем доказать, что крещение должно предшествовать духовному возрождению, ибо названо прежде него. Ведь сказано: «родится от воды и Духа», а не «от Духа и воды».

    28. Их довод уже представляется поколебленным. Однако мы на этом не остановимся, так как у нас есть гораздо более надежный аргумент в защиту истины. Дело в том, что главная заповедь, которую Господь дает здесь апостолам, — это проповедь Евангелия. А к ней уже добавляет совершение крещения как вторичное служение по отношению к основной апостольской миссии. Поэтому здесь Господь говорит о крещении исключительно в связи с догматом и проповедью.

    Это станет понятнее из более развернутого рассуждения. Итак, Господь посылает апостолов научить все народы земли. Кого они должны научить? Разумеется, лишь тех, кто способен воспринять учение. Затем Он говорит, что, научившись, эти люди должны креститься. В соответствии с общим смыслом заповеди утверждает, что уверовавшие и крестившиеся спасутся. Где же здесь упоминание о младенцах?

    А как рассуждают наши противники? Люди, достигшие сознательного возраста, должны уверовать и научиться прежде, чем креститься; следовательно, крещение не может совершаться над младенцами! Однако сколько бы они ни старались, им не удастся извлечь из этого фрагмента иной мысли, кроме той, что сперва надлежит проповедовать Евангелие способным его услышать, а затем крестить их. Ибо только о них идет речь. Следовательно, отлучать младенцев от крещения на основании этих слов Иисуса Христа значит искажать смысл сказанного Господом.

    29. А чтобы каждому стали очевидны недобросовестные уловки наших противников, я покажу с помощью сравнения, на чем они основаны. Когда св. Павел сказал: «Кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес 3:10), — разве не было бы вопиющей нелепостью отсюда заключить, что младенцев не следует кормить? Но почему это была бы нелепость? Потому что сказанное относительно части оказывалось бы распространено на целое. Но именно так и поступают наши многоуважаемые противники в отношении крещения: то, что было особо сказано о взрослых, они переносят на младенцев и выводят отсюда общее правило.

    Что касается примера Господа, он не может служить им опорой. Господь крестился в возрасте тридцати лет (Лк 3:23). Но причиной этого стал тот факт, что Он намеревался начать свою проповедь и положить ее основанием крещение, уже начатое Иоанном. Таким образом, Господь желал изначально утвердить крещение своим учением. А чтобы придать ему большую авторитетность, Он сперва освятил его в собственном теле, избрав для этого то время, которое посчитал наиболее подходящим, а именно перед началом исполнения своего служения. Короче говоря, все, что наши противники могут извлечь из данного факта, — это вывод о происхождении крещения из евангельской проповеди. Если же им угодно указать в качестве предела именно тридцатилетний возраст, почему они не придерживаются его, а допускают к крещению всех, кто, по их мнению, достаточно преуспел в учении? Даже Сервет, один из их учителей, упорно настаивавший на тридцатилетнем возрасте, уже в двадцать лет объявил себя пророком. Допустимо ли, чтобы человек сам себя провозглашал учителем Церкви, причем еще до того, как стать ее членом^[8]?

    3О. В ответ они заявляют, что на том же основании следовало бы допускать младенцев к Вечере Господней, а мы с этим не согласны. Но ведь разница между этими двумя таинствами явно и множеством способов обозначена в Писании! Я не спорю с тем, что в древней Церкви существовала такая практика: о ней имеются свидетельства в сочинениях учителей Церкви^[9]. Но затем этот обычай справедливо и с полным основанием был отменен. Ведь если мы рассмотрим природу и свойства крещения, то обнаружим, что оно есть первоначальное вступление в Церковь, через которое мы становимся ее членами и причисляемся к народу Божьему. Поэтому оно есть знак второго духовного рождения, в силу которого мы делаемся детьми Божьими. Напротив, Вечеря Господня была установлена для тех, кто уже вышел из младенчества и способен усваивать твердую пищу. Об этом очевидно свидетельствует слово Господа. Так, в отношении крещения оно не указывает каких-либо возрастных различий; к причастию же допускают лишь тех, кто способен разуметь о Теле Господнем, испытывать самого себя и возвещать смерть Господню. Что может быть яснее следующих слов: «Да испытывает же себя человек, и затем пусть ест от хлеба сего и пьет от чаши сей» (1 Кор 11:28)? Таким образом, причащению должно предшествовать испытание, а для младенцев это невозможно. «Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1 Кор 11:29). Разве не было бы с нашей стороны бесчеловечно предлагать младенцам вместо пищи яд? И еще: «"Сие творите в Мое воспоминание"... Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете» [1 Кор 11:25-26]. Как могут возвещать смерть Господню младенцы, еще не умеющие говорить?

    Но эти и подобные вещи не требуются для крещения. Поэтому так велика разница между этими двумя знаками. Она сохраняется и в Ветхом Завете в соответствующих им видимых символах. Так, обрезание, аналогичное крещению, было установлено для младенцев. Но пасхальный агнец, замещавший Вечерю Господню, предназначался не им, а тем, кто был способен вопрошать о его смысле. Если бы наши несчастные противники имели хоть крупицу здравого смысла, они не были бы настолько слепы, чтобы не уразуметь эти вполне очевидные различия.

    31. Я испытываю неловкость, будучи вынужден обременять читателя множеством беспочвенных фантазий, способных нагнать на него скуку. Однако в силу того, что Сервет, примкнувший к хулителям крещения младенцев, постарался представить против него доводы, кажущиеся убедительными, необходимо дать им хотя бы краткое опровержение.

    1. Сервет полагает, что поскольку данные Христом знаки совершенны, они должны запечатлеваться лишь в тех, кто также совершенен или способен к совершенству^[10]. Это затруднение разрешается просто. Совершенство крещения простирается вплоть до самой смерти; поэтому Сервет нарушает весь порядок, ограничивая его конкретным днем и часом. Добавлю, что с его стороны очень глупо искать в человеке совершенство в первый же день крещения. Ибо оно побуждает нас стремиться к совершенству во все дни нашей земной жизни.

    2. Сервет добавляет, что таинства Иисуса Христа даны нам в напоминание, дабы каждый помнил о том, что мы погребены со Христом^[11]. Я отвечу на это, что выдумки, взятые им из собственной головы, не заслуживают опровержения. Более того, из слов св. Павла явствует, что свойства, приписываемые Серветом крещению, на самом деле принадлежат Вечере Господней [1 Кор 11:26-28]. В этом может убедиться каждый, ибо в Писании нет ни одного места, где что-либо подобное говорилось бы о крещении. Отсюда мы заключаем, что младенцы, будучи еще не способны к рассуждению, тем не менее с полным правом могут допускаться к крещению.

    3. Что касается утверждения Сервета о том, что неверующие в Сына Божьего остаются в смерти и гнев Божий пребывает на них (Ин 3:36), а потому и не способные веровать младенцы пребывают в осуждении, то я отвечу на него следующее. В этом месте речь идет не об общей вине, навлеченной на нас Адамом, а о хулителях Евангелия, яростно и непокорно отвергающих предлагаемую им благодать. Но это не имеет никакого отношения к младенцам. Воспользуюсь также доводом от противного: все благословленные Христом освобождены от Адамова проклятия и гнева Божьего. Но Христос, как известно, благословил младенцев. Следовательно, Он избавил их от смерти. Сервет ошибочно утверждает (не имея на это никакого основания в Писании), что рожденные от Духа слышат глас Духа (?). Но даже если мы допустим, что это так, отсюда можно сделать лишь один вывод: верующие побуждаются к служению Богу действием Духа. Но переносить на всех без разбора то, что сказано лишь о некоторых, — слишком грубая ошибка.

    4. В-четвертых, Сервет заявляет: так как чувственное предшествует духовному (1 Кор 15:46), то крещение, будучи духовным, лишь тогда является своевременным, когда человек обновлен. Я же, хотя и согласен с тем, что все потомство Адама, будучи плотским, наследует осуждение от чрева матери, тем не менее отрицаю, будто это препятствует Богу исцелить человека тогда, когда Он сочтет нужным. Ибо Сервет не может доказать наличие твердо установленного срока, с которого должно начаться обновление духовной жизни. Св. Павел свидетельствует, что, хотя дети верующих по естеству остаются в той же смерти, что и остальные, они тем не менее освящаются сверхъестественной благодатью (1 Кор 7:14).

    5. Далее, Сервет ссылается на следующую аллегорию: дескать, Давид, идя на штурм крепости Сион, не взял с собою ни слепых, ни хромых, но только крепких воинов (2 Цар 5:8). Но если в ответ я приведу ему притчу о том, что Бог велел звать на свой пир слепых и хромых (Лк 14:21), как он разрешит это затруднение? Кроме того, я спрошу: разве слепые и хромые не сражались прежде вместе с Давидом? Но отсюда следует, что они были членами Церкви. Однако длинные рассуждения на эту тему излишни, так как все это — произвольные измышления самого Сервета.

    6. Далее следует другая аллегория: апостолы-де были ловцами человеков (Мф 4:19), а не младенцев. Я справшиваю в ответ: что же тогда означают слова Иисуса Христа о том, что Евангелие подобно неводу, захватывающему рыб всякого рода (Мф 13:47)? Но так как я вовсе не намерен шутить со святынями, то отвечу: когда апостолам было поручено учить взрослых, им отнюдь не воспрещалось в то же время крестить детей. И еще хотелось бы узнать у Сервета, почему он делает исключение для младенцев, коль скоро употребляемое евангелистом греческое слово «anthropouV» означает все человеческие существа?

    7. Сервет утверждает, что так как духовное понимается духовным (1 Кор 2:13), то младенцы, не будучи духовными, не годятся для восприятия крещения. Но здесь он злонамеренно извращает мысль св. Павла. Речь идет о вероучении: коринфяне слишком услаждались своей мирской мудростью; поэтому св. Павел осуждал их неразумие, указывая на то, что им еще нужно учиться азам христианства. Но отсюда никоим образом не следует запрет на крещение младенцев, которых Бог посвящает Себе через благодать усыновления, хотя они рождены от плоти.

    8. Что касается возражения Сервета, что если младенцы, как мы утверждаем, суть новые творения, они должны питаться духовной пищей, то ответ на него прост. Они причисляются к пастве Иисуса Христа через крещение, и этого знака усыновления достаточно до тех пор, пока они не вырастут и не обретут способности к усвоению твердой пищи. Таким образом, следует дождаться времени испытания, которого требует Бог в своей Вечере.

    9. Далее, Сервет заявляет, что Господь созывает к своей Вечере всех верных Ему. Я же, напротив, утверждаю, что Он принимает лишь тех, кто уже способен к поминанию его смерти. Отсюда следует, что младенцы, которых Он соблаговолил принять в свои объятия, остаются членами Церкви, но только на низшей ступени. На это Сервет возражает, что быть рожденным и не вкушать пищи — чудовищно. Я отвечу, что души питаются иным образом, нежели вкушением видимого хлеба Вечери, и поэтому Иисус Христос остается хлебом младенцев, хотя они воздерживаются от его внешнего знака. Иначе обстоит дело в отношении крещения, которое означает лишь первоначальное вступление в Церковь.

    10. Сервет ссылается на слова о том, что благоразумный домоправитель дает домочадцам пищу вовремя (Мф 24:45). Согласен. Но на каком основании и по какому праву Сервет устанавливает для нас сроки крещения, доказывая, будто для младенцев эта пища несвоевременна? Он приводит также обращенную к апостолам заповедь Иисуса Христа приступить к жатве, ибо нивы побелели (Ин 4:35). Но что это значит? Господь наш Иисус указывает апостолам на то, что плоды их трудов уже дали о себе знать, дабы они с еще большим усердием исполняли свое служение. Но правомерно ли заключать отсюда, будто жатва есть единственно подходящее время для крещения?

    11. Одиннадцатый довод Сервета состоит в том, что в первоначальной Церкви все христиане именовались учениками (Деян 11:26) и потому малые дети не могут быть отнесены к их числу. Но мы уже указывали на неразумность такого вывода, переносящего на целое сказанное о части. Св. Лука называет учениками тех, кто был наставлен в христианском исповедании. Так и во времена Закона взрослые евреи были учениками Моисея. Но отсюда вовсе не следует, что младенцы, которых Бог отмечает и принимает как своих детей, чужды Церкви.

    12. Далее Сервет говорит, что все христиане — братья. Но коль скоро мы не допускаем к Вечере Господней малых детей, значит мы не считаем их таковыми. В ответ я вновь повторю основной принцип: никто не унаследует Царство Небесное, не будучи членом Иисуса Христа. Но объятие, каким Он почтил малых детей, было истинным знаком их усыновления и соединило их со взрослыми. Тот факт, что до поры они не допускаются к Вечере, не препятствует им оставаться членами Тела Церкви. Ведь и обратившийся на кресте разбойник остается братом верующих, хотя он никогда не приближался к Причастию.

    13. Сервет добавляет, что никто не может стать нашим братом, кроме как через Духа усыновления [Рим 8:15], который подается только через наставление в вере [Гал 3:2]. В ответ я скажу, что он всегда впадает в одну и ту же нелепую ошибку, неразумно и безосновательно перенося на младенцев сказанное о взрослых людях. Но св. Павел говорит в этом месте об ординарном способе, которым Бог призывает избранных к вере. А именно: Он воздвигает из их числа благих учителей, чьими трудами и наставлениями укрепляет верующих. Но кто дерзнет навязать Богу закон, воспрещающий Ему иным, тайным образом приобщить к Телу Иисуса Христа малых детей?

    14. Что касается ссылки Сервета на сотника Корнилия, крестившегося уже после нисхождения Святого Духа (Деян 10:44), то превращать единичный случай в общее правило — слишком большая глупость. Это подтверждается примерами евнуха и самарян (Деян 8:27 сл.; 8:12): здесь Бог действовал в обратном порядке, пожелав, чтобы они крестились прежде, чем Он пошлет им Святого Духа.

    15. Пятнадцатый довод Сервета совершенно абсурден. Так, он говорит, что мы в силу второго рождения становимся богами. Но боги суть те, кому дано Слово Божье (Ин 10:34-35), а это не относится к младенцам. Изобретение некоего божества в верующих — одна из фантазий Сервета, которую пока я обсуждать не буду. Но так злонамеренно искажать смысл псалма — слишком вопиющее бесстыдство с его стороны. Иисус Христос ссылкой на этот псалом [Пс 81/82:6] свидетельствует, что цари и судьи называются богами, потому что поставлены на свое служение Богом. А наш хитроумный теолог хочет превзойти самого Сына Божьего и притягивает к евангельскому вероучению сказанное о частном служении князей и чиновников, чтобы таким образом исключить младенцев из Церкви.

    16. Далее Сервет вновь заявляет, что младенцы не могут считаться новой тварью, поскольку не рождены от Слова. В ответ я не постесняюсь повторить сказанное уже неоднократно, а именно: евангельское учение — это нетленное семя, дающее второе рождение тем, кто может его понять [1 Пет 1:23-25]. Но в отношении тех, кто по малолетству еще не способен к научению, Бог определяет свои ступени возрождения.

    17. Затем Сервет опять обращается к аллегориям, говоря, что во времена Закона не приносили в жертву новорожденных животных. Если позволительно такое образное толкование, я отвечу, что всякий первенец, разверзающий ложесна, от рождения посвящался Богу (Исх 13:2); и существовала прямая заповедь приносить в жертву однолетнего агнца (Исх 12:5). Отсюда следует, что для посвящения детей Богу нет нужды дожидаться зрелого возраста, ибо они пригодны к тому от самого рождения.

    18. Сервет утверждает, что никто не может прийти ко Христу, не будучи приуготовлен Иоанном Крестителем. (Как если бы служение Иоанна Крестителя не было временным!) Но даже если согласиться с этим утверждением, все равно никакого такого приуготовления не было у детей, которых обнял и благословил Иисус Христос. Так что пускай Сервет отправляется прочь со своим надуманным и лживым принципом.

    19. Затем он ссылается на Гермеса, именуемого «трижды величайшим» (Трисмегистом), и на сивилл, которые допускали к омовениям только взрослых. Вот как чтит он крещение Христово, ставя его в один ряд с языческими обрядами и подчиняя им до такой степени, что считает необходимым согласовывать практику крещения со вкусами последователей Платона! Но для нас превыше всего авторитет Бога. А Бог пожелал посвятить малолетних детей, освятив их торжественным знаком, силу которого им предстоит узнать позднее. И мы не считаем допустимым заимствовать у язычников правила искупления, которые искажают в христианском крещении нерушимый закон, данный Богом в заповеди обрезания.

    20. В заключение Сервет заявляет, что если допустить крещение без понимания, то следует признать действительным и то крещение, которое малые дети изображают в своих играх и забавах. В опровержение сошлюсь на заповедь Бога, предписавшего одно обрезание как для больших, так и для малых, прежде достижения ими зрелого возраста. А коль скоро такова была воля Божья, горе тем, кто под разными предлогами пытается извратить святое и неизменное установление Бога! Однако не стоит удивляться тому, как эти несчастные, словно одержимые, изрыгают немыслимые нелепости в доказательство своих заблуждений: подобное безумие — справедливая кара, которой Бог наказывает их гордыню и упрямство.

    Думаю, я достаточно убедительно разоблачил слабость доводов, коими Сервет надеялся поддержать своих собратьев.

    32. Сказанного довольно для того, чтобы показать: те, кто возмущает Церковь Господню и разжигает споры с целью опровергнуть святое установление, бережно хранимое верующими от апостольских времен, не имеют для этого никаких оснований. Ибо мы неопровержимо доказали, что это установление определенно и несомненно опирается на Святое Писание. И наоборот: мы убедительно опровергли все возражения, какие обычно выдвигаются против такой точки зрения. Не сомневаюсь, что все добрые христиане, прочитав наш трактат, будут вполне удовлетворены. Для них станет очевидным, что любые попытки опровергнуть и уничтожить это святое установление суть козни Сатаны. Их цель — преуменьшить дар веры и утешения, предоставленный нам в Господнем обетовании, и омрачить тем самым славу имени Божьего, которая сияет тем ярче, чем изобильнее дары Божьего милосердия изливаются на людей. И когда Небесный Отец свидетельствует видимым знаком крещения, что из любви к нам готов заботиться также о нашем потомстве и быть Богом наших детей, — разве для нас это не причина, чтобы возрадоваться по примеру Давида [Пс 47/48:10]? Разве тем самым Бог не являет Себя добрым отцом по отношению к нам, простирая свое провидение не только на нас, но и на потомство наше после нашей смерти?

    В этой радости — особое прославление Бога. Вот почему Сатана тщится лишить наших детей доступа ко крещению: чтобы это свидетельство и удостоверение милости Господней к нам исчезло с наших глаз и чтобы вместе с ним мы забыли и об обетовании, которое было дано Богом в отношении наших детей. В результате мы не только выказали бы неблагодарность и презрение к милосердию Божьему, но и пренебрегли бы воспитанием детей в страхе Божьем, повиновении Закону и евангельским наставлениям. Ибо воспитывать детей в подлинном благочестии и покорности Богу нас в немалой степени побуждает сознание того, что они от рождения приняты Господом в число его народа, в члены Церкви. И потому не станем отвергать великого благоволения Господа, но смело вручим Ему наших детей: ведь своим обетованием Он открыл им доступ в общество тех, кого признает своими чадами и домочадцами, то есть в христианскую Церковь.